Заглянем в текст романа, в последнюю главу, которая так и называется «Прощание и вечный приют». Понтий Пилат многие годы сидит «на каменистой безрадостной плоской вершине», погруженный в размышления. «Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке и спит, но ко­гда приходит полная луна, как видите, его терзает бес­сонница... Он говорит... одно и то же. Он говорит, что и при луне ему пет покоя и что у него плохая должность. Так говорит он всегда, когда не спит, а когда спит, то видит одно и то же: лунную дорогу и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому что, как он утверждает, он чего-то не договорил тогда, давно, че­тырнадцатого числа весеннего месяца Нисана. Но, увы, на эту дорогу ему выйти почему-то не удается, и к нему никто не приходит. Тогда, что ж поделаешь, приходится -разговаривать ему с самим собою. Впрочем, нужно же какое-нибудь разнообразие,- и к своей речи о луне оп нередко прибавляет, что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу. Он утверждает, что охотно бы поменялся своею участью с оборванным бродягой Левием Матвеем».

Маргарита, узнав о такой участи героя романа, сочув­ствует ему: «ее лицо подернулось дымкой сострадания». Она полна решимости изменить судьбу Понтия Пилата, Как человек он не заслуживает такого жестокого нака­зания. «В жизни» так и могло быть, но эта жестокость - -не соответствует тому Понтию Пилату, который изобра­жен пером Мастера. Маргарита просит отпустить его. Она знает о его страданиях, знает о его истинных намерениях. Мастер раскрыл их и передал подлинную траге­дию человека, который, после совершенной им ошибки, мучительно переживал и расплатился за нее невероятны­ми страданиями. Но Мастер знал только «земную» судьбу своего героя. Не знал он, что он все еще мучается и стра­дает от крушения своих надежд и желаний.

Иешуа, прочитав роман Мастера, по-новому взглянул на Понтия Пилата, взглянул глазами Маргариты, полны­ми сострадания. «За него попросил тот, с кем он так стре­мится разговаривать». Воланд утешает Маргариту: «Все

будет правильно, на этом построен мир». то     • Ч^?СТВИтельно>     все  в  мире стало  правильно,  как только Мастер прокричал последнюю фразу своего романа : Свободен! Свободен! Он ждет тебя!» по широкой лунной дороге «поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает  идти к луне. Рядом с ним идет какой-то .молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом. Иду­щие о чем-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чем-то договориться.

- Боги, боги!-говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, тот человек в плаще.- Какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи,-тут лицо из над­менного превращается в умоляющее,- ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?»

И спутник уверяет его, что ничего подобного не было, все ему только померещилось. Иешуа клянется, «и гла­за его почему-то улыбаются».

В образе Пилата Булгаков показывает раздвоение человека и государственного деятеля: у него настолько «плохая должность», что он ничего не может сделать в защиту Иешуа, хотя по человечески сочувствует ему, делает все возможное, чтобы спасти его.

Пилат - трагический герой, а трагический герой не может быть трусом и предателем. Пилату сострадает Ма­стер и Маргарита, Воланд... Да и профессор Иван Нико­лаевич Понырев оправдывает Понтия Пилата, с удовлет­ворением .видя во сне осуществление его мечты.

В древнем Ершалаиме, в нелепом дворце Ирода Вели­кого, столкнулись три человека в непримиримейшем кон­фликте. Каждый из них прав. В этом и суть трагического конфликта. Причем, Иешуа, Пилат и Кайфа в одинаковой степени мотивированно отстаивают свое понимание прав­ды, справедливости, законности, долга, чести. Да, правду говорить легко и приятно, но не всякая правда может быть по душе тем, кто осуществляет власть. Идеи Иешуа приходят в противоречие с эстетическими, общественны­ми и религиозными постулатами своего времени. Кайфа по-своему прав, видя в нем более опасного преступника, чем убийца. Вар-равван, потому что своими идеями он может возбудить мятежи, а это в свою очередь может навлечь на его соплеменников римские мечи.

В Пилате Булгаков вроде бы оставляет черты тради­ционного образа. Но его Пилат только внешне похож на этот образ а по своей психологической наполненности Пилат Булгакова принципиально отличен от традиционных толкований данного образа. !      .

Что ж интересного и нового в этом образе? Пилат сдержим различными страстями, капризами, душевной неукротимостью. Мы все время чувствуем, как Пилат захлебывается, тонет в своих страстях. И разве нет ав­торского прощения в том возгласе Мастера: «свободен». И разве не прощен он за те мучительные страдания, ко­торые выпадают на его долю после трагической гибели Иешуа. Пилат не может побороть Кайфу. Здесь обнару­жилось его бессилие перед законом. С особым вниманием и интересом Булгаков исследует корни и причины той трагедии, которые проявляются в человеческой душе одного из участников этой драмы. Поведение Пилата по­рой приобретает характер как бы некоего автоматизма. Он чувствует всю неотвратимость власти и роковой силы Каифы. И это невольное зло, которое он совершил, вно­сит в душу Пилата роковое раздвоение.

Понтий Пилат выступает охранителем основных нравственных норм и порядка. И каким образом ои мог поступить по-другому? Не посчитаться с Каифой и нару­шить закон? Но что это могло дать? Допустим, что Иешуа освобожден в нарушение закона. Может ли Пилат в та­ком случае оставаться римским наместником? Нет! Он ке мог нарушить закон, принятый правопорядок.

Иешуа мало считается с авторитетом Каифы. Такой человек, как Иешуа, не только усваивает, вбирает в себя, но главным образом порождает то новое, что обогащает и эпоху. Не так уж много новых мыслей он успел выска­зать. Дело не в этом. Дело в самой манере держаться, в той духовной независимости, которая больше всего и поражает в нем Пилата.

Возможно, это и преступление, за которое последую­щие поколения жестоко наказали Пилата. Но Булгаков использует этот образ совсем для другого: центр своего внимания он сосредоточивает на той внутренней пере­оценке, которая происходит в Пилате после всего, что произошло. Наступает кризис морального сознания. И это привлекает особое внимание художника-психолога.

В самом деле, когда задают вопрос, что привело Понтия Пилата к моральному преступлению, то прежде всего ссылаются на его страх перед кесарем, этим и ограничи­ваются. Но это только полуправда. Понтий Пилат в трак­товке Булгакова сложнее и глубже. Да, из-за бродячего философа он вовсе не хотел рисковать своей карьерой. И в то же время старался его спасти. Преступление со­вершается в состоянии как бы некоторого раздвоения,  когда одна половина человеческого существа постепенно как бы одолевает вторую. Пилат поступает против своей совести часто автоматически, словно не замечая, словно кто-то другой руководил его мыслями и действием. Эта раздвоенность Пилата - явление временное, потом он, осознавая все, что произошло, мучается, обнаруживая тем самым после внутреннего переворота цельность сво­ей натуры.

Булгаков передает состояние, несомненно, внутренне­го преодоления. Слабость человеческой природы прояви­лась в Пилате, что и привело к трагическим последстви­ям. Но слабость временная л вынужденная сложившими­ся обстоятельствами. Перед ним возникает дилемма, ко­торая еще не кажется ему роковой: либо пощадить Иешуа, либо нарушить закон,- он использует любые возможности, чтобы не нарушить закон и одновременно спасти Иешуа. Пытается уладить конфликт, так сказать, мирным путем.

Булгаков изображает конфликт между чувством со­страдания и должностными обязанностями Пилата, и этот конфликт трагичен. Чувство сострадания перерастает в мучительное страдание, окрашивая жизнь Пилата безысходностью и мраком. Пилат нарушил нравственный закон, защищая закон гражданский, за что и поплатился вечным страданием. «Все будет правильно»,- успокаи­вает Воланд.

Много прошло с той поры, а человечество все еще бьется над вечной проблемой добра и зла, все еще стоит перед проблемой искоренения зла, пороков. По-своему оно распутывает узлы, в которые накрепко связаны эти ипостаси человеческой натуры. Человеческая совесть и ум бьются над разгадкой связи добра и зла, их нерасторжи­мости. И не случайно Булгаков выбрал столь фантасти­ческий сюжет. Не сразу поймешь и разберешься в фан­тастических картинах «Мастера и Маргариты». Эти эпи­зоды менее всего понятны для неподготовленного читате­ля. Говорят о «какой-то чертовщине», дьявольщине, гада­ют, верит ли сам автор во все то, что «нагородил* в своем романе.

Фантастическое привлекало Пушкина, Гоголя, Достоевского. Так что в разработке этой проблемы Булгаков выступил продолжателем всего лучшего, что накопилось в русской литературе.

Булгаков ставит своих героев в исключительное поло­жение, чтобы добиться высшего психологического эффек­та, не забывая о внешнем правдоподобии самых неверо­ятных и фантастических происшествий.

Булгаков, создавая свой фантастический мир, пре­красно понимал, что ему никто не поверит, если это все невероятное не будет достаточно глубоко и правдоподоб­но мотивировано. «Никто не станет читать вашей фанта­стической поэмы, если в ней рассказывается, как в вашу комнату влетел шестикрылый ангел и поднес вам пре­красное золотое пальто с алмазными пуговицами»,- пи­сал Вл. Соловьев1. Именно об этом говорил в свое вре­мя и Достоевский в статье об Эдгаре По.

В «Братьях Карамазовых» есть фантастическое, где такая же точность в деталях, подробностях описаний портрета, речи, интонации, но вместе с тем невероятность появления черта у Ивана Карамазова, все его философсские и этические споры, необыкновенная конкретность всего этого жизненного происшествия. Достоевский му­чился над вопросом: «Может ли мерещиться в образе то, что не имеет образа?» («Идиот»).

Вот почему появление Воланда и его шайки глубоко и точно мотивируется. Фантастическое у Булгакова ни­когда не является в обнаженном виде. И он, конечно, не вызывает принудительной веры в мистический смысл жизненных происшествий.

К фантастическому сюжету художники прибегали не раз, когда решали сложные вопросы - такие, как про­блема мирового зла и добра, поиски смысла жизни, идеи социальной революции. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита» и пытается решить философские и со­циальные вопросы, вставшие перед человечеством в XX веке.

В романе действуют два героя, которые выражают положительную программу Булгакова. Естественно, об­разы Мастера и Маргариты привлекают особое внимание и читателей, и критиков.